Пару дней назад привозят к нам на операцию бабушку с тяжелым и поганым переломом бедренной кости. Получать кровь отказывается наотрез. Она уже в ногу себе как минимум литр прокровила. На операции потеряет ещё. 

Ну, думаю, либо она из свидетелей Иеговы, те не разрешают переливать себе кровь, либо крыша у неё ушла в полет и не объяснила, куда.

Иду поговорить. Лежит милая старушка лет восьмидесяти с хвостиком (хвостик не у бабушки, у лет), говорит она только по-русски и на вопрос о крови честно мне сообщает, что ее благословил Иисус и что кровь ей нельзя. Спрашиваю, не удастся ли мне ее уговорить. Объясняю, почему это важно. Нет. Не удастся. По части рисков бабушке все понятно, но Иисус всех любит, и меня тоже. Поэтому все будет хорошо у бабушки в частности и у меня в целом. И операция ее пройдет, как по маслу.

Та бабушка, которая не хотела, чтобы ей переливали кровь, прошла операцию без сучка, без задоринки. И у нее все будет хорошо. Не знаю, хранил ее Иисус, вероятность или просто случай, но мне хорошо от того, что у нее все в порядке. Хотя, не думаю, что стал бы уважать ее желание не получать кровь, если бы она умирала на операционном столе от кровотечения. Потому что это моя заповедь, как врача: не дать ей умереть.

И тут мне вспоминается другая история. В одном городке неподалеку в субботу у маленькой девочки начались сильные боли в животе. Верующие евреи по субботам не садятся за руль и по телефону не звонят. Родители не знали, как поступить, и обратились к раввину. Что делать? Нарушить субботу — грех. Раввин посадил девочку в машину и отвез в больницу. Cам. Потому что спасение жизни — и есть самая важная заповедь. А у девочки тем же вечером удалили гнойный аппендицит.

Иисус, Всевышний, Аллах, неважно, как мы называем ту сущность, что создала нас по образу и подобию, он действительно нас любит. И только нам решать, что мы делаем с этой любовью.