Victoria FlintНарастающее беспокойство по поводу вакцины Sputnik V связано с непрозрачностью разработки и отсутствием массовых испытаний.
В 1977 году Скотт Холстед, вирусолог из Гавайского университета, при изучении лихорадки денге заметил теперь хорошо известную, но тогда неожиданную особенность болезни.
Животные, которые уже подвергались воздействию одного из четырех близкородственных вирусов, вызывающих лихорадку денге, и которые вырабатывали к нему антитела, не были более защищенными от других версий вируса. Им становилось хуже при повторном заражении, и именно антитела, продуцируемые первой инфекцией, стали тому причиной, позволив второй инфекции попасть в тело автоматически.
Эффект был назван антителазависимым усилением (ADE). Причина, по которой это имеет значение сегодня, в разгар пандемии коронавируса, заключается в том, что неожиданные сбои, такие как ADE, — это те проблемы, которые разработчики вакцин ищут при тестировании вакцин на фазе 3 — тестировании, которое еще предстоит провести на недавно утвержденной в России Вакцине Спутник V.
В последние недели в быстрой последовательности по всему миру стали появляться объявления о разработке множества вакцин, в центре внимания оказались все еще плохо изученные механизмы ADE, поскольку ученые размышляют о том, могут ли созданные вакциной антитела вызвать этот эффект.
«ADE вызывает серьезную обеспокоенность», — заявил Кевин Гиллиган в июне журналу Nature Biotechnology, вирусолог и старший консультант Biologics Consulting. «Потому что, если поспешить и вакцина, усиливающая болезнь, широко распространится, то это будет еще хуже, чем вообще не проводить вакцинацию».
На этой неделе, после того как Россия объявила о том, что она продвигает массовое производство Спутника V и массовую вакцинацию, опасения, высказанные Гиллиганом были озвучены также и разными специалистами, подчеркнув обеспокоенность ученых тем, что российские исследователи поторопились.
Россия утверждения о том, что вакцина небезопасна, назвала необоснованными, и пообещала развернуть ее в обратное русло через две недели. Но критика продолжала нарастать.
Среди тех, кто упомянул ADE как проблему, был Дэнни Альтманн, профессор иммунологии Имперского колледжа. По его словам, отчасти проблема заключалась в том, что работа по разработке вакцины в России была настолько непрозрачной, что никто не знает, насколько она безопасна или даже эффективна.
«Я не думаю, что российские исследователи сделали что-то плохое, но я думаю, что они поторопились», — сказал он Guardian. «Если мы говорим о безопасности, то вы должны обратить внимание на такие проблемы, как ADE, которая была проблемой, и которая помешала некоторым усилиям по разработке вакцины Sars тем, что она усугубила астматическую реакцию в легких».
Людей вроде Альтманна беспокоит не только вероятность возникновения таких проблем, как ADE, он с оптимизмом считает, что поиск вакцины от Covid-19 не является «неразрешимым». Он сказал, что идеальным подходом было бы прозрачное сравнение 150 или около того различных предложенных вакцин с использованием одних и тех же критериев тестирования, чтобы гарантировать, что мир получит лучшую вакцину, а не просто первую.
«Нет двух из этих вариантов, которые будут похожи друг на друга с точки зрения безопасности, эффективности или дешевизны производства», — сказал он. «Причина, по которой мы требуем прозрачности и экспертной оценки, заключается в том, что эти факторы очень серьезны. В этой пандемии было слишком много неудач. Не стоит давать повод еще для одной. Вы же хотите поставить эти варианты бок о бок друг с другом».
Отсутствие эффективного тестирования вызывает другие вопросы. «Я думаю, что имеется достаточно общих исходных данных… чтобы предположить, что [российская] вакцина сама по себе будет безопасной в обычных дозах», — сказал Ян Джонс, профессор вирусологии из Университета Рединга, в заявлении, опубликованном в Science Media Center сайте. «Однако больший риск состоит в том, что выработанный иммунитет будет недостаточен для защиты, что приведет к продолжению распространения вируса даже среди иммунизированных людей».
«И хотя это только вероятность, неполная защита может обеспечить выборочное давление, которое заставит вирус уклоняться от существующих антител, создавая штаммы, которые затем будут уклонятся от всех реакций на вакцину. В этом смысле плохая вакцина хуже, чем ее отсутствие. Поэтому при раннем выпуске вакцин необходимо будет тщательно отслеживать вирусы».
Еще до объявления России о создании вакцины, некоторые предупреждали об ускорении программ разработки вакцин в России и США. В авторской статье для New York Times Натали Дин, доцент кафедры биостатистики в Университете Флориды, отметила те же проблемы, добавив, что она не решится принять вакцину, которая была проведена в спешке без надлежащего тестирования.
«Контрольный показатель [фазы тестирования-3] имеет решающее значение, потому что слабая вакцина может быть хуже, чем ее отсутствие», — сказала она. «Мы не хотим, чтобы люди, которые слабо защищены, вели себя так, как будто они неуязвимы, что может усугубить передачу инфекции. Кроме того, представить вакцину — обходится дорого, отвлекая внимание от других известных усилий, таких как ношение масок, и от тестирования более эффективных вакцин».
Последнее, что делают испытания фазы 3, — это проверка безопасности. Более ранние испытания тоже делают это, но более крупные испытания позволяют выявить редкие побочные эффекты. Одним из таких эффектов является парадоксальное явление, известное как усиление иммунитета, при котором иммунная система вакцинированного человека чрезмерно реагирует на инфекцию. Исследователи могут протестировать, сравнивая уровень заболеваемости, и если она достаточно серьезна, то потребовать госпитализации в двух группах.
«Четкий сигнал о том, что количество госпитализаций выше среди вакцинированных участников, будет означать окончание вакцинации», — сказала Дин.
Оригинал Статьи: https://www.theguardian.com/world/2020/aug/12/a-poor-vaccine-is-worse-than-no-vaccine-the-challenges-faced-by-scientists
