Скульптура “Писающий мальчик” стоит в Бельгии. В Брюсселе.

Всезнающая Википедия утверждает, что точное время и обстоятельства создания этого шедевра неизвестны, но ненавязчиво подталкивает нас к 1388 году, что круто. По миру тут и там разбежались разной степени сходства копии мальчика, но наибольшее количество их находится в Израиле. Для этого достаточно проехаться по дорогам.

Писающих девочек я ни разу не видел, а вот мальчиков любого возраста — завались.

Замечательный актер Владимир Фридман как-то сказал, что Израиль — это дом для всех евреев. А человек, когда он чувствует себя дома, может не стесняться. И евреи не стесняются.

В девяносто каком-то году, когда автор этих строк был в армии, мы вышли на учения и довольно долго слонялись по горам и долам, которые были такого же, как и мы, грязно-оливкового цвета. Поскольку я был доктором, а доктора довольно долго учатся прежде, чем им позволят попытаться кого-нибудь убить, в отличие от военных, старше меня в батальоне был только батяня-комбат. Ему было, кажется, тридцать два. Мне — тридцать. В день окончания учений весь батальон собрался в заданной точке и нам приготовили праздничный завтрак. В батальоне было десятка два девушек на всякой штабной работе, они и помогали накрыть столы.

Мой ротный, интеллигентный мальчик из приличной семьи, в чине капитана, вылез из бронетранспортера, посмотрел на все это великолепие, повернулся к нему спиной и, никого не стесняясь, оросил гусеницу отнюдь не слезами. В этот момент я испытал жесткий, как розовая бейсбольная бита, когнитивный диссонанс.

В каждой истории должна быть мораль? Не уверен. В этой никакой нет. Есть люди, которые позволяют себе быть непосредственными, как дети, и мочиться на угол автобусной остановки, пока мимо едут другие люди. Есть те, которые способны дотерпеть до бензоколонки. Благо, в Израиле, куда ни поедь, бензоколонка тут, как тут.

Отсюда напрашивается лишь один очень простой вывод, практически, устами профессора Преображенского, либо моча у человека в голове, либо, все-таки, нет.