Я писал когда-то давно про свою приятельницу. Бизнес-леди. Трое детей. Старший — хирург. Младшему где-то вот-вот будет восемнадцать. Приятельница моя резко сплотилась вокруг своего президента, поскольку Родина в опасности и украинские войска коварно «напали» на абсолютно ничем не спровоцировавшую их российскую армию.

До 24 февраля она своего президента только дерьмом не поливала, потому как “страну разворовал”, и вообще редкая сволочь. А после курс был сменен на 180 градусов. Я так и не понял, что тому было причиной: искренний патриотический порыв, зомбоящик прорвал оборону мозга, или она, будучи человеком с советским воспитанием, предвидела будущее лучше Нострадамуса. Доводы рассудка перестали действовать, и мы с ней перестали общаться где-то через недельку после коварной агрессии. Невелика потеря.

На прощание, я не спросил, как она отнесется к тому, чтобы ее сына призвали «денацифицировать» Украину, а вернули по частям. Не хочу быть сволочью. Но теперь в России новый закон. И моя бывшая однокашница, хоть и круче, чем иные яйца, все же не тот господин, который может “на другом уровне” решить проблему призыва своего сына. Поэтому и хирург ее пойдет, и младшему скоро не отвертеться. Если только, как бы это сказать деликатнее, российская государственная машина не сменит внезапно парадигму.

Я не могу сказать, что мне наплевать на нее. Человек, которого хорошо знаешь, пусть даже ты охреневаешь от его поступков, все равно, как бы то ни было, небезразличен. Позвонить? Написать? А что это изменит? Злорадствовать не хочу. Помочь не могу, да и не уверен, что хочу. Формально она может в Израиль переехать, права на это у нее и у ее детей есть. Захочу ли с ней общаться? Вряд ли.

Сейчас в России проходят демонстрации протеста. Я понимаю этих людей, и осуждать их за бездействие до вчерашнего дня не могу. Жареный петух … сами знаете, и своя задница чувствует больнее. Может, и ее дети тоже на этих демонстрациях. Но, как написал очень наблюдательный и очень умный человек, когда на демонстрации в Москве полиция хватает одного человека с плакатом, никто (еще раз: никто) не порывается помочь ему. Отбить. Не дать арестовать. Те, кому поц-операция в Украине была поперек горла уже высказались и частично сели.

Я подозреваю, что знаю, чем это закончится.

И мне от этого совсем гадко. Как будто до сих пор недостаточно крови пролилось.

Такие дела.