Младший сын Есенина жил в США и умер в Бостоне. Сам Есенин так ни разу и не пришел посмотреть на сына.

Младший сын Сергея Есенина, Александр Есенин-Вольпин, известный математик, сначала советский, а потом американский, правозащитник, философ и поэт всю жизнь придерживался правила: всегда говорить правду. Он прожил долгую и достойную жизнь свободного человека, хотя родился вопреки воле своего знаменитого отца.

Для поэтессы и переводчицы Надежды Вольпин, интеллигентной москвички, дочери юриста и адвоката Давида Самуиловича Вольпина отношения с поэтом были «наимучительнейшими». Есенин был хулиган, Надя — барышня. После гимназии поступила на физико-математический факультет Московского университета. Не успела его окончить, началась революция. Она зарабатывала на жизнь переводами, писала стихи, ходила на поэтические вечера. Познакомилась с Есениным.

Сергей сразу попытался склонить хорошенькую девятнадцатилетнюю барышню к близости, и она влюбилась без памяти, но целый год говорила ему разумное: «Нет». Поэт не привык слышать такое от женщин, Надя как-то по касательной зацепила его сердце, и года полтора они были вместе, как тогда говорили, в «фактически-гостевом браке». И это были ужасные отношения, по словам Нади, «наимучительнейшие». Доходило до страшного: однажды Есенин повел Надю показать ей свою новую любовь, знаменитую танцовщицу Айседору Дункан: «Ну, как она вам?»

Надежда ответила, как ей казалось, уничтожающим: «Зрелище не для дальнозорких». Она никогда ничего не требовала, не смотрела жалобно, не манипулировала. Пока Есенин хотел — была рядом, только расхотел — отошла в сторону. Но когда звал — шла…

«Почему вы позволяете так с собой обращаться?» — не выдержал какой-то американец. Американец был рад, что кто-то может с ним пообщаться (по-английски в Москве тогда говорили мало), и удручен тем, что видит. Надя начала с жаром объяснять иностранцу нашу российскую специфику: это не просто поэт, это один из первых, лучших поэтов страны, и он гибнет! Ей сейчас не до мелкого женского самолюбия, она, как и все друзья, старается спасти Сергея…

В те дни Надя уже знала, что ждет ребенка. Но Есенину пока не говорила. Она знала, что он скажет: идите, Надя, на аборт.

В мемуарах Надежда Вольпин писала, что аборт в те годы был главным средством контрацепции, обычной историей для каждой женщины. Иллюзий у нее не было, но она все-таки рассказала ему о беременности, да и как было не сказать? Есенин сначала даже вроде бы обрадовался, сказал: каждый мужчина горд, что у него будет дитя. Но потом несколько раз повторял: Надя, ни к чему это, у меня и так уже трое (был Юрий от Анны Изрядновой, он родился, когда Сергею Есенину было 19 лет; и Татьяна с Константином — дети от бывшей жены Зинаиды Райх).

Есенин видел, что Надя ни за что не пойдет на аборт, и тихо бесился.

Оставаться в отношениях с Есениным, в этой болезненной привязанности она не могла. Когда эта история закончилась, Надежда переехала в Петроград, родила сына. Есенин ни разу не пришел на него посмотреть. Он погиб, когда Алеку было полтора года.

Восемь лет мать с сыном прожили в Петрограде и вернулись в Москву.

В 16 лет Алек дал себе клятву никогда не врать. С каждым годом становился все замкнутей, сосредоточенней на математике: известный психиатр сказал: «Следствие общей одаренности, граничащей с гениальностью». И правда, Алек легко поступил на механико-математический факультет МГУ, легко его окончил, потом так же легко окончил аспирантуру НИИ математики при МГУ. Кандидатская у него была по математической логике. И еще он, сын поэтов, писал стихи.

В 1949 году, после защиты, Есенин-Вольпин по распределению поехал в Черновцы, и там его почти сразу арестовали, обвинили в антисоветской агитации и пропаганде.

«Арестовали, главным образом, за стихи, — вспоминал Есенин-Вольпин. — По тем временам я отделался довольно легко, просидев около года в сумасшедшем доме на Арсенальной…»

Потом его отправили в Карагандинскую область, как социально опасный элемент. В ссылке он работал учителем математики в школе рабочей молодежи. Ученики, простые ребята, каждый раз изумлялись: Александр Сергеевич входил, сбрасывал на пол пальто, закуривал и начинал рассказывать совершенно непонятные вещи.

Наступил 1953 год, Вольпина освободили, он вернулся в Москву. Научный руководитель помог ему устроиться редактором математического журнала. Алик продолжал писать стихи и заниматься наукой — в 1959 году его пригласили в Варшаву на международный симпозиум. За границу социального опасного ученого не пустили; он отправил туда свой доклад с припиской: «Власти не позволили советскому ученому приехать на симпозиум лично» и подборку стихов для публикации.

«О, сограждане, коровы и быки

до чего ж вас довели большевики…»

Его снова арестовали и на два года отправили в психиатрическую лечебницу. В 1961 году он вышел на свободу и четыре года вообще не тревожил советскую власть. А потом арестовали Синявского и Даниэля. Этого Алек вынести не мог — свободу мысли он ценил превыше других свобод.

Он организовал «Митинг гласности», который прошел в День конституции, 5 декабря, на Пушкинской площади, лично сочинил тексты для всех плакатов, написал «Гражданское обращение», в котором призывал всех «пожертвовать одним днем покоя, чтобы не терпеть годами последствий вовремя не остановленного произвола».

Митинг наделал шуму во всем мире, арестовать Есенина-Вольпина тогда не решились, допросили и отпустили.

Но через год снова принудительно госпитализировали. Тогда за него вступились крупнейшие советские математики, они написали открытое «Письмо девяноста девяти» генеральному прокурору и министру здравоохранения СССР с припиской: «Ответ просим присылать по адресу: Москва-234, Ленинские горы, Московский государственный университет имени Ломоносова, механико-математический факультет, на имя любого из числа подписавших это письмо».

Письмо опубликовала The New York Times, его читали по «Голосу Америки». Через три месяца Алика отпустили, но многие из 99 мужественных людей, подписавших письмо, потеряли работу. Несколько лет Вольпин занимался правозащитной работой, и в 1972 году ему настоятельно рекомендовали покинуть СССР.

В Америке он работал в Университете Буффало, был почетным профессором Бостонского университета, писал научные работы, читал правозащитные лекции.

Он прожил долгую жизнь и умер в 92 года в Бостоне, в марте 2016 года.

©️ Екатерина Мячикова

Никогда я не брал сохи,

Не касался труда ручного,

Я читаю одни стихи,

Только их — ничего другого…

Но поскольку вожди хотят,

Чтоб слова их всегда звучали,

Каждый слесарь, каждый солдат

Обучает меня морали:

«В нашем обществе все равны

И свободны — так учит Сталин.

В нашем обществе все верны

Коммунизму — так учит Сталин».

…И когда «мечту всех времен»,

Не нуждающуюся в защите,

Мне суют как святой закон

Да еще говорят: любите, —

То, хотя для меня тюрьма —

Это гибель, не просто кара,

Я кричу: «Не хочу дерьма!»

…Словно я не боюсь удара,

Словно право дразнить людей

Для меня как искусство свято,

Словно ругань моя умней

Простоватых речей солдата…

…Что ж поделаешь, раз весна —

Неизбежное время года,

И одна только цель ясна,

Неразумная цель — свобода!

31 августа 1946

©️ Александр Сергеевич Есенин-Вольпин